Читать книгу "Ящик Пандоры  - Бернард Вербер"

Рене невольно заинтересовывается. Шоб, видя изменение в его настроении, воодушевляется.

– Раньше думали, что в мозгу есть специальное место, где собирается вся эта информация, подобие жесткого диска, на который записываются все подлежащие запоминанию данные. Сегодня мы знаем, что информация рассеивается и хранится всюду, поэтому при отказе какой-то области мозга эстафету подхватывает другая.

Рене замечает кое-что новое: черные сушеные головы на полке.

Доктор Шоб – сама любезность, ему доставляет удовольствие описывать свое ремесло.

– С чем это сравнить? Наш разум – как лес. Добавить туда информацию – все равно что посадить дерево, растущее и увеличивающее растительную массу. Деревья – это нейроны с информацией. Например, ассоциация между именем Элоди, ее обликом и номером телефона – как дерево. Прийти к нему можно разными дорожками, они называются «духи», «голос», даже «пейзаж». От качества этих дорожек зависит, доберетесь вы до деревьев-нейронов или нет… От дорожек в лесу – широких и узких, длинных и не очень – зависит, получите ли вы информацию. Когда без этой информации можно обойтись, едва заметная дорожка исчезает, дерево перестает расти, чахнет и в конце концов засыхает. Воспоминание пропадает.

Он кладет ладонь на пластмассовый мозг, как будто это целая планета, поросшая мхом.

– Но, поверьте, никакая информация не исчезает из мозга полностью. Некоторые посеянные зернышки не прорастают, некоторые деревца перестают расти, но все остается. Просто идущая туда дорожка больше не используется, и ее становится трудно отыскать.

Он проводит ногтем по искривленным извилинам полушарий.

– А есть еще долговременная память. Это широкие трассы, ведущие к укоренившимся, высоким, раскидистым деревьям. Ширина же дороги и прочность корней дерева определяются простой вещью…

– Эмоцией? – подсказывает Рене.

Шоб кивает со смесью удивления и восхищения:

– Именно! Эмоцией, связанной с дорогой или с деревом. Почему эта больница носит имя Марселя Пруста? Потому что этот писатель лучше всего проиллюстрировал ту научную мысль, что память – это эмоция. Эмоция, вызванная несварением от печенья «Мадлен», вызывает образы, звуки, запахи, вкусы.

Ого, это долгая история. Я понял.

Рене вздыхает, показывая, что ему надоел этот непрошеный урок.

– Я намерен предложить вам в качестве лечения удаление из вашего мыслительного леса сорняков, колючек, крапивы, которыми заросли ведущие к деревьям дорожки. Я прибегну к гербициду, который превратит этот ваш лес в сад с чистыми артериями – толстыми надежными нейронами, обеспечивающими быстрый доступ ко всей полученной информации. Если мое лечение удастся, вы забудете всю ложь и весь бред о ваших прошлых жизнях.

Это не то, чего хочу я. Далеко не то.

– Вы станете жить в настоящем. Все, что вы посадите, будет расти лучше. У вас будет превосходная память. Вы будете помнить мельчайшие радости существования, лица всех людей, которых встречали, все запахи мира, голоса, музыку, все прочитанное, все просмотренные фильмы и даже номера телефонов примерно полусотни друзей.

Он предлагает переформатировать мой мозг, как жесткий диск, и установить в нем новые программы. Я делал так со своим компьютером, но для головы это не годится. Мне дороги некоторые старые файлы.

Рене перестает слушать.

Чем больше он болтает, тем крепче мое убеждение, что никто не знает, где хранится информация. Неизвестно, почему она остается или исчезает. Все эти теории о гиппокампе, эмоциях, височных долях – чепуха для впечатлительных невежд. Это как в исторической науке: есть официальные ученые, уверенно навязывающие свои взгляды. Такие вот доктора шобы стремятся во что бы то ни стало поразить любопытных. Но человеческое сознание сложнее, чем ему хотелось бы. Если оно подобно лесу, то тому есть причины. Лес – это взаимодействие всех растений, в саду каждое растет само по себе. Природа делает выбор не в пользу ясности и чистоты. Что касается моего опыта с гипнозом, то он показывает, что под поверхностью есть нижний слой – целый лес, даже несколько лесов. Я – лазанья из ста одиннадцати слоев памяти.

Рене Толедано смотрит на доктора Шоба, он его не слушает, а видит только мимику и взгляды, как при выключенном звуке.

У каждого из нас есть тайна. Что за тайна у тебя, доктор Шоб? Что такое твой кусочек испорченного сыра в подвале? Готово, сам вопрос подсказывает ответ. Ты коротышка, потому и хочешь управлять теми, кто выше тебя. Вот и весь твой секрет. Ты – ребенок, над которым издевались в школе те, кто повыше, и который сказал себе: «Однажды я за себя отомщу». Ты стал психиатром, чтобы воздействовать на хрупкие души, которыми легко манипулировать. Женщины с анорексией или булимией будто специально для тебя созданы. Это компенсирует твой комплекс неполноценности. Ты работаешь в больнице, чтобы во имя науки помыкать теми, кто выше тебя.

Рене Толедано смотрит через плечо врача в зарешеченное окно.

Снаружи не прекращается дождь.

Докопаться до подпочвенных слоев леса – большое везение.

Он опускает веки. Звуковое пространство заполнено голосом ученого, а он в это время видит Мем-сет, розовый город-цветок, Мем-сет с шестью широкими улицами, где гуляют спокойные, красивые, улыбающиеся, безмятежные женщины и грациозные кошки. Он видит город-сказку с подвесными садами, широкие террасы домов, полные цветов, плодов, бабочек и птиц. Видит лицо Геба, твердящего «ничего, не беда», «все происходит для нашего блага». Видит руку Геба, рисующего под его подсказки чертеж корабля, способного спасти атлантов от потопа.

– …вы меня слушаете, мсье Толедано? Похоже, вы витаете в облаках.

Он со вздохом перенастраивается на зрительную и звуковую информацию, поступающую напрямую.

– Так я и говорю, здесь у нас успешно разработано новое лечение, способное творить чудеса. Оно избавит вас от мыслей-паразитов, от репейника и крапивы, заполонивших дорожки в лесу вашего мозга. Если хотите, можно начать уже сегодня вечером. После этого, поверьте, вы пойдете на поправку. Еще скажете мне спасибо.

Этому не бывать.

– Элоди сказала, что вы вообразили себя атлантом. Отлично, вам повезло, вы у нас здесь не один такой. Можете сегодня с ними отужинать. Я распоряжусь, чтобы всех атлантов усадили за один стол. Сможете вместе полакомиться… рыбкой.

Он хихикает, довольный своей шуткой.

Не нахожу в этом ничего смешного.

– Учтите, как друг Элоди, а она мне дорога, вы получите эксклюзивное обслуживание: шикарную собственную палату и мое внимание. После прополки ваше сознание обретет полную ясность.

48.

Больница Марселя Пруста похожа на лицей Джонни Холлидея. Такие же бетонные стены, тот же линолеум на полу, широкие окна с толстыми стеклами, граффити с призывами к насилию, убийствам, разрушению общества. Все встречные курят, включая санитаров, как будто запрет курения в общественных местах здесь воспринимается строго наоборот.